Вознесение Господне

Но без веры и понимания — как воспринять то, что хочет Господь нам дать, что стремится Церковь через время и пространство до нас донести? Причем, ведь и, правда, не только вера тут потребна, но и понимание также необходимо… Если не понимаем мы, например, сути того или иного праздника, не усматриваем его связи с тем, что касается лично нас, не чувствуем ни радости, ни какого-то движения душевного, когда он наступает, то как праздновать-то? Просто придти на службу, «как обычно», помолиться и вернуться домой — ощущая, что что-то не то, что какая-то клеточка нашего сердца, так нуждавшаяся в наполнении, осталась пустой?..

Бывает и так. И нередко. Потому и стараешься во время проповеди не просто объяснить суть праздника, а приблизить его к слушающим тебя людям, помочь им понять, что он значит именно для них, в чем заключается его — для всех — радость.

И, конечно, один из праздников, более многих иных в таком объяснении и приближении нуждающийся — сегодняшний день Вознесения Господня. Так легко уяснить, что мы празднуем на Пасху, на Троицу, в день Рождества Христова или Благовещения Пресвятой Богородицы… А на Вознесение? Господь, на протяжении сорока дней являвшийся апостолам, наставлявший и утешавший их, Господь, Которого видели их очи и руки осязали (см.: 1 Ин. 1:1), возносится на небеса и скрывается от них. Тот, к Кому они всегда могли прийти, обратиться, Кому могли излить свою печаль, у Кого находили разрешение любых своих недоумений, Кто обличал их за маловерие и боязливость и в то же время утверждал в вере и исполнял сердца отвагой, скрывается… И больше не ходит Он по дорогам Палестины, как бедный Странник, не имеющий, где подклонить главу, но исцеляющий при этом безнадежно больных, освобождающий от демонского гнета одержимых, воскрешающий умерших.

Чувство растерянности, скорби, даже оставленности какой-то. Где же тут радость и где праздник? Какие чувства наполняли сердца апостолов, когда они стояли на том месте, куда привел их перед этим Господь, взирая на синь небес, принявшую Его? Мы можем только догадываться об этом, представляя, что испытывали бы в этот момент мы сами. И, скорее всего, догадки эти не будут лишены основания: в учениках Христовых до дня Пятидесятницы, до явления Утешителя, мы видим столько всего знакомого нам — человеческого, немощного, нашего! За мгновение до Вознесения они еще спрашивали Его:

— Не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю (Деян. 1:6)?

И вот Его уже нет рядом. И нет того «восстановления царства», коего, несмотря ни на что, ждали они. Как не испытать растерянности? Косвенно подтверждает эту растерянность апостолов и вопрос, который задают им явившиеся в это время ангелы:

— Мужи галилейские! Что вы стоите и смотрите на небо (Деян. 1:11)?

Но в их же следующих словах — и утешение, и надежда, и то ожидание, которым с этого мгновения всем христианам жить:

— Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо (Деян. 1: 11).

Жизнь наша исполнена грехов, неправильностей, несправедливостей, в ней «все не так». Иной раз она кажется бессмысленной, иной — невыносимой. Но все меняется удивительным образом, когда мы вдруг ощущаем реальность этого обещания: «Придет таким же образом…». Ощущаем — в день праздника Вознесения, вслушиваясь в его песнопения, читая окончание Евангелий от Марка и от Луки и самую первую главу Деяний апостольских. А еще — когда просто вспоминаем об этом событии, уже состоявшемся, и о том, которое обязательно состоится.

…Господь вознесся, как сказано в Евангелии, «благословляя». И это благословение не отнималось и не отнимется никогда от тех, кто ждет Его Второго славного Пришествия и всей своей жизнью готовится к нему. От тех, кому дал Он такое поразительное в силе своей обещание: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). Обещание, которое, будучи понято разумом и принято сердцем, никогда не позволит отнестись к Вознесению как к расставанию.